Для Бриалы несколько последующих дней прошли в сиянии магии.
Когда они не спали, они шли по тропам. Бриала, Фелассан и Мирис оставались впереди. Как бы ни старались они не уходить вперед, эльфы каждый раз обнаруживали, что люди остались позади.

Когда тропа оканчивалась у очередного элувиана, они обследовали полуразрушенные руины по другую сторону, чтобы убедиться, что они одни. Потом принимали скудную пищу из запасов Гаспара и того немногого, что прихватил у долийцев Фелассан, и затем наконец наступало время отдыха.

А потом Бриала снова была с Селиной. Пусть времени им хватало лишь на недолгие объятия, они падали в руки друг друга, и во сне Бриала грезила об огромных шпилях, достающих до небес, об эльфийских городах, построенных при помощи магии, где эльфы смеются, торгуют, дерутся и любят. Когда Фелассан расталкивал её по утрам, она просыпалась с разумом чистым и полным сил, тогда как Селина рядом с ней выглядела заторможенной и морщилась, как будто слишком много выпила прошлым вечером.

Мирис посмеивалась, видя, как шемлены, что на эльфийском означало "быстрые", двигаются так медленно. Бриала, прекрасно знающая, что значит потерять всю семью, позволила долийке наслаждаться своей горькой шуткой.

Теперь, когда она привыкла к согревающей красоте троп, было легко игнорировать Мирис и слушать едва уловимую мелодию, взывавшую к ней на каждом шагу. Словно она наконец оказалась именно там, где должна быть. Свет, звук, даже серая тусклость, присущая этому маленькому миру на тропе между элувианами, — всё это дарило ей ощущение дома, которого никогда не было в родовом поместье Селины. Шагая по сияющим дорогам, Бриала позволила этому чувству погрузить её в приятную медитацию.

Даже соединяющие элувианы комнаты были по-своему изумительны, хотя ни одна из них не могла сравниться размером с той, где они сражались с восставшими мертвецами. Они проходили через заставленные урнами и массивными саркофагами палаты, и даже миновали громадные опочивальни, где покоились те эльфы, что не умерли, но погрузились в вечный сон утенеры.

Когда они подошли к первой из таких комнат, Фелассан остановился и посмотрел на древнее тело, полулежавшее под атласными покровами. По мнению Бриалы, оно ничем не отличалось от тех, с которыми они сражались в тот первый жуткий день, но лицо Фелассана исказило горе.
— Излишне, — тихо произнес он, и заинтересованная Бриала очнулась от своих мечтаний и посмотрела на тело.

Оно покоилось на чистой белой ткани, тщательно укрытое по грудь, открытыми оставались только голова и плечи. Умерший не просыпался перед смертью, не боролся. Иссохшая кожа туго обтягивала кости, ничто не очистило их от плоти.

Но на горле Бриала заметила один тонкий разрез и ещё следы старых брызг крови на подушке.
— Из сострадания? — спросила Бриала. — Быстрая смерть, чтобы он не умирал от голода вместе со слугами?
Мирис насмешливо усмехнулась.
— Глупая плоскоухая. Те, кто обретает мир в утенаре, не нуждаются в смертной подпитке. Они могут спать вечно и никогда не страдать от голода.

— Почти, дален, — сказал Фелассан, — большинство вошедших в утенару способны прожить на простом снадобье. Вода с мёдом и травами сохраняет тело живым. Служители должны были оросить снадобьем губы сновидца при полной луне, а затем обонять аромат обнажённого запястья сновидца в новолуние. Если ощущался аромат трав, это значило, что тело впитало концентрат, и служители будут продолжать питать сновидца. Если же запястье было лишено аромата, это означало, что сновидец научился вытягивать жизненные силы из самой Тени, и снадобье более никогда не потребуется. Такие истинные сновидцы помещались на ложе, застеленное чистейшим белоснежным бельем, отмечающим достижение сновидческого совершенства, — он улыбнулся и покачал головой. — По крайней мере, так говорится в древних песнях.

Бриала взглянула на белоснежное атласное покрывало.
— Значит, месть.
— Какое расточительство, — сетовал Фелассан. — Он мог бы нам помочь.
— Как? — спросила Бриала. — Их империя пала. Ты говорил, что вошедшие в утенару могут навещать спящих. Что они могут сказать, кроме как пожелать нам удачи в эльфинажах?
— Ничего ты не знаешь, — сказала Мирис. — Древние могут наблюдать из Тени за всем миром. Они могут поведать нам, где наши враги, и какова их численность. Там, где Завеса тонка, они могут послать духов нам на помощь.

— Они могли убивать своих врагов во сне! — лицо Фелассана засветилось восхищением. — Они могли исполнять желания сновидцев, чистых душой! А ещё они могут лежать тут и ничего не делать, кроме вдохновления излишне романтичных долийских сказочников, — он усмехнулся.
— Мы никогда не узнаем, что они могли бы для нас сделать, — Мирис плюнула на пол. — Потому что какой-то идиот больше заботился о возмездии, нежели о благе для народа.

Бриала обернулась.
— Я уверена, ты выше этого, Мирис.
В ответ на яростное, исказившее татуировки на её лице, выражение Мирис, Бриала улыбнулась.
— Знаю, ты винишь сэра Мишеля за гибель своего клана, но Императрица Селина — надежда на лучшее для эльфов, и я верю, что ты удержишь поднятую на её защитника руку.
Мирис сжала кулаки, и Бриале на мгновение почудилось, что в глазах у эльфийки сверкнуло пламя.

— Ты — мусор из сточной канавы, плоскоухая.
— А ты никогда даже не видела канав, в которых мы боремся за выживание, — спокойно ответила Бриала. — Твой клан мог помочь городским эльфам, сбившимся с пути, как сказал твой Хранитель. Вместо этого, вы кружите вокруг в аравелях и рыщете в поисках подарочков, оставленных нашими предками. Призываете демонов и обрекаете сами себя на погибель.

Мирис зарычала и, ничего не ответив, ушла в дальний конец комнаты.
— Довольно жёстко, дален, — заметил Фелассан, глядя вслед Первой.
— Как и она, — Бриала вздохнула. — Сколько раз я передавала тебе информацию, думая, что я вместе с ними? А они всё это время заботились только о себе, — она тряхнула головой. — По крайней мере, Гаспар честен насчет этого.
— А Селина — разве не заботится только о себе?
— Она заботится о... — Бриала снова посмотрела на тело в постели. — Она заботится обо мне. И она поможет эльфам, чтобы сделать меня счастливой.
Фелассан улыбнулся.
— Гаспар не единственный, кто был честен.
— Селина не знала в своей жизни ничего, кроме власти и роскоши. Очевидно, что самостоятельно ей не понять нуждающихся, — объяснила Бриала, глядя на элувиан, сквозь который они прошли. Люди всё ещё не подтянулись.

— Знаешь, есть одна старинная история о Фен'Хареле.
— Я поражена, хагрен.
— Обижаешь, — улыбнулся он. — Так вот, в этой истории Фен'Харел был пойман богиней-охотницей Андруил. Он разгневал её охотой на галлу без благословения, и она привязала его к дереву и провозгласила, что он обязан прислуживать в её постели один год и один день, чтобы выплатить свой долг. Но когда она поставила лагерь той ночью, темный бог Анарис нашёл их и поклялся убить Фен'Харела за его преступления против Забытых. Андруил и Анарис решили сразиться за право судить Фен'Харела.

— И что случилось? — спросила Бриала.
— А как ты думаешь, — с улыбкой ответил Фелассан. — Ты узнала множество моих историй за эти годы.
Бриала задумалась.
— Фен'Харел нашёл способ обдурить обоих и сбежал.
— Он позвал Анариса во время битвы и сообщил ему о прорехе в броне Андруил прямо над бедром, — сказал, кивнув, Фелассан. — Анарис нанёс Андруил удар в это место, и она пала. Затем Фен'Харел сказал Анарису, что тот задолжал Ужасному Волку за победу и теперь обязан дать ему свободу.

Анарис был настолько оскорблён дерзостью Фен'Харела, что развернулся и принялся выкрикивать пленнику обвинения. И не увидел, как позади него поднялась Андруил, раненая, но живая, и выстрелила в него из своего огромного лука, — он снова улыбнулся и посмотрел на Бриалу. — Анарис пал с золотой стрелой в спине, тяжело раненый, и пока оба бога задремали, исцеляя свои раны, Фен'Харел перегрыз свои путы и сбежал. Ты слышала достаточно моих сказаний, дален, — он не сводил с неё спокойного, но пронзительного взгляда. — Быть может, настало время написать своё собственное.

— Я же не бог, — Брила чувствовала себя глупо, сказав это, а смешок Фелассана заставил её покраснеть.
— Это решать сказаниям, — он прервался, когда Селина, Гаспар и остальные люди наконец переступили через элувиан со страдальческими и измотанными выражениями лиц. — А пока иди к своей императрице.

***

« [1] [2] [3] [4] [5] »

[ Назад ]